Медные монеты даруют миру покой [огрызок, 93 главы из ???] - Mu Su Li

Но едва он высунул голову, перед глазами у него потемнело…

Этот треклятый Святоша поднял руку как раз вовремя и одним-единственным пальцем запихнул его голову обратно!

Сюэ Сянь не находил слов.

От рождения непокорный Старейший вышел из себя и раздражённо катался кругами по мешочку, а затем вдруг вытащил из свёртка иглу и вонзил её этому Святоше прямиком в поясничный глаз.

В ответ не раздалось ни звука.

Как раз когда Сюэ Сяню хотелось обрушить небо на землю, советник закончил сравнивать Сюаньминя с портретом и, нахмурив брови, покачал головой:

— Хм, что-то не так…

— Не так? — несколько стражников за ним тут же заглянули в объявление.

— Возраст не тот, слишком большая разница, — сказал советник. — Да и выглядит не так чтобы очень похоже… Издали в самом деле угадывается сходство, но если смотреть вблизи при свете фонаря, видно, что слишком молод. К тому же, говорят, тот, кого мы ищем, — выдающийся монах, а этот господин…

Советник невольно опустил взгляд на пояс Сюаньминя и оглядел связку изношенных затёртых медных монет, и хотя он промолчал, выражение лица говорило за него — перед ним совсем ещё неопытный юнец, на монетах и намёка на масляное сияние нет… Выдающийся монах? Вот так шутка!

Никто не стал бы уважать шарлатана, которого можно распознать с одного взгляда.

Когда советник закончил рассматривать связку монет, в его выражении появилось ясно различимое презрение. Взмахнув Сюаньминю рукой, он сказал:

— Ладно, молодой господин, всё с тобой в порядке, иди.

Сюаньминь спокойно шагнул вперёд, как если бы всё, что только что случилось, значило не больше, чем упавший на плечо сухой лист, который он смахнул единственным лёгким движением, и вовсе его не касалось.

Однако, сделав всего два шага, он снова равнодушно взглянул на советника и сказал:

— Тебе не прожить долго.

Сюэ Сянь в мешочке как раз обдумывал новый план и, пытаясь сдвинуться с места, едва не разорвал себя. Прекрасно, он даже не успел ничего сделать, как этот Святоша сам поспешил навстречу смерти!

Но тут он скользнул вниз и неосторожно ударился о Сюаньминя в области рядом с последним поясничным позвонком, и, неизвестно как, в голове вдруг раздался звон, точно кто-то прямо в его черепе ударил в гонг.

Глава 4: Бумажный человечек (4)

Ошарашенный внезапным звоном, Сюэ Сянь заполз на дно мешочка. Он был сбит с толку и немного смущён.

Несколько мгновений он лежал спокойно, а затем снова стал пробираться по мешочку Сюаньминя обратно к тому месту. Добравшись к грубой белой холстине, он прислушался внимательно, даже похлопал сверху вниз, но ничего так и не произошло.

«Неужели это было из-за укола?» — пробормотал он про себя и снова выудил ту тончайшую длинную иглу.

— Ай… Чем ты меня уколол? — спросил Цзян Шинин глухо. — Что ты вообще возишься так?

Сюэ Сянь ответил вдруг в недоумении:

— Ты можешь говорить?

Едва вопрос прозвучал, Цзян Шинин поразился и сам.

В самом деле, на сегодня его время вышло — предполагалось, что он не сможет больше ни заговорить, ни пошевелиться. Так отчего же вдруг смог?

Может, это было связано с тем вибрирующим звоном? Не сходится. Цзян Шинин говорил и до него, только ни один из них не обратил на это внимания.

«Или же… тело этого Святоши в самом деле скрывает нечто ценное?» — размышлял про себя Сюэ Сянь, ещё больше заинтригованный. Не говоря ни слова, он снова потыкал Сюаньминя иглой в поясничный глаз.

Сюаньминь как раз собирался выйти из кольца окруживших его людей, но замер.

Пойман живым и столь неугомонен — Сюэ Сянь, должно быть, был единственным в своём роде, не иначе как гением.

Нахмурив брови, Сюаньминь достал из мешочка позабывшего своё место бумажного человечка. Плотно сложенный в несколько раз, Сюэ Сянь слегка расправился, но на первый взгляд всё ещё выглядел обычным листом размером с письмо, в котором со стороны было не различить человекоподобных очертаний.

Сюаньминь грубо сжал голову Сюэ Сяня, пытаясь забрать серебряную иглу, что будто срослась с бумагой.

Но игла «приросла» накрепко, точно была продолжением листа.

Сюаньминь опустил взгляд и сказал бумаге холодно:

— Отпусти.

Стражники тем временем потеряли дар речи. Этот монах-мошенник больной, что ли? Или он их дурачить вздумал?

Потрясённый словами «Тебе не прожить долго», советник Лю начал приходить в чувство и тут же вскипел от гнева. Он указал на Сюаньминя пальцем и забранился:

— А ты никак доброе от худого не отличишь, монах. Выглядишь что призрак и явился неизвестно откуда — даже если ты не разыскиваемый преступник с объявления, я всё ещё могу — в полном согласии с законом — арестовать тебя и выяснить имена всех твоих предков до восьмого колена, прежде чем мы заговорим снова. Моей доброй волей было не задерживать тебя, и ты не обязан благодарить, но проклинать в ответ?! Стража…

Он не успел закончить — Сюаньминь перебил:

— Твой офрион[18] едва различим и лишён света, лицо бледное, но тёмное, ци почти истощилась — жизнь скоро закончится. Кроме того, возле левого уха у тебя кровавая метка.

— Что за кровавая метка? — советник Лю, не сознавая того, поднял руку и дважды коснулся уха, но на пальцах не осталось никакой крови.

— Ты не можешь её увидеть, — Сюаньминь наконец забрал серебряную иглу и, положив её в мешочек, с холодным взглядом шлёпнул вытянутого меж пальцев бумажного человечка.

Едва ли не впервые за всю его жизнь Сюэ Сяня осмелились шлёпнуть, и он чувствовал себя так, будто этот Святоша на его глазах попросту выпил реку Янцзы[19] и собирался вознестись на Небеса! Он уже почти вышел из себя, но услышал, как Сюаньминь упомянул кровавую метку возле уха, и тут же забыл о злости. С трудом повернувшись между пальцев Сюаньминя, он смог взглянуть на советника Лю.

Он сразу заметил, что у того, кто звался Лю Сюем, возле уха в височной области были подозрительные красные следы, что на первый взгляд казались брызгами крови.

Едва Сюэ Сянь увидел кровавую метку, всё его бумажное тело задрожало — ярость, ненависть, что он подавлял долгое время, вырвались и охватили его, обрушившись громадной волной.

Разум словно заволокло туманом, показалось — он снова лежит на том узком сыром морском берегу, чёрные тучи давят на него, тяжёлые, будто половина всех небес, волны солёной, отдающей рыбой воды ударяются о